– Вот она его и получает, – уверенно заявила графиня Кочубей. – Дай ей немного времени, Софи, и твоя дочь обязательно это поймет.
– Мама, не нужно плакать, – в очередной раз попросила Надин, – я сделала самую блестящую партию, это признают все, а остальное – вопрос времени.
Она уже приготовилась развить свою мысль, когда раздался аккуратный стук в дверь, и дворецкий доложил:
– Подарок от его светлости князя Ордынцева.
Стеша забрала у дворецкого большой квадратный футляр и протянула коробку своей хозяйке.
– Откройте сами, – адресуясь к женщинам, попросила Надин. Сама она не хотела принимать подарки от предателя – даже не представляла, как сможет смотреть ему в лицо.
– Я открою, – предложила графиня Кочубей, забрала футляр из рук горничной и откинула крышку. – Вот это да! Какая красотища…
На малиновом бархате таинственно мерцали изумительной красоты серьги. Множество жемчужин, вплетенных в тонкий мавританский орнамент, переливались перламутровым блеском. Любопытство подтолкнуло Надин, и она шагнула вперед, заглянув под крышку. Серьги, величиной почти с ее ладонь, были так хороши, что она искренне восхитилась:
– Изумительно! – вырвалось у нее, впрочем, Надин тут же капризно добавила: – но посмотрим, пойдут ли они мне…
Означают ли надетые серьги капитуляцию?
Она повернулась к зеркалу и надела подарок. Преображение оказалось мгновенным – серьги опустились почти до плеч, Надин повернула голову, и жемчужины медленно качнулись под черными локонами. Она была ослепительно хороша, горда и недоступна. Вот он – подходящий образ для венчания. Надин залюбовалась собой, и не устояла:
– Я оставлю их.
– Ну, и замечательно, – вмешалась графиня Кочубей, – бери букет, пора ехать.
Надин взяла из рук сестры крохотный букет из белых роз и веточек мирта, и вдруг попросила мать:
– Пожалуйста, пожелайте мне везения, а все остальное я добуду сама.
Софья Алексеевна всхлипнула и выполнила ее просьбу.
– В первый раз вижу такую невесту, – шепнула Мари Кочубей старой графине, – помяните мое слово – не пройдет и полугода, как муж будет делать все, что она захочет.
– Я даю год, – прошептала в ответ Румянцева, – и то потому, что знала бабку и отца Ордынцевых – оба были людьми с характером, а у нашего жениха еще и материны задатки.
Софья Алексеевна взяла дочь под руку и повела к экипажу, Любочка подхватила край длинной фаты и понесла его за сестрой, а Мари Кочубей взяла под руку старую графиню и двинулась вслед за ними.
– Поспорим? – тихо спросила она Румянцеву.
– Поспорим, – согласилась старая графиня. Ставлю мою табакерку с портретом императрицы Екатерины против твоих рубиновых серег.
Женщины переглянулись – и дружно расхохотались: в способностях Надин они не сомневались, но пока хотя бы нужно было обвенчать ее с Ордынцевым.
Согласится ли Надин венчаться? Ответа на этот вопрос ее жених не знал. Эта девчонка выкинула такое, что Дмитрий уже не понимал, как ему поступить – то ли самому застрелиться от стыда, то ли хорошенько отшлепать Надин.
Выпроводив Ольгу после нежданного свидания, он уже закрывал дверь на ключ, когда услышал сонный голос Данилы:
– А барышня тоже уехала?
– Какая барышня? – не понял Ордынцев. – Здесь была только княгиня.
– Нет, после вас еще барышня приехала, велела мне ложиться спать и сказала, что сама дорогу найдет.
– Тебе, наверное, это приснилось. Не было никакой барышни, – не поверил мальчику Дмитрий.
– Ничего не приснилось, – упорствовал парнишка, – красивая такая барышня, глаза у нее большие и синие, а волосы черные, да мы ее выдели – с тем типом.
– Ко мне никто не приходил, – тихо ответил Ордынцев, и холодный пот выступил у корней его волос. Если Данила говорил правду, и его невеста добралась до дверей гостиной – то было понятно, почему она в них не вошла…
– А письмо вы уже забрали? – вдруг вспомнил мальчик, – вон там, на столике лежало.
– Нет, я не забирал. Что за письмо? – уже ничему не удивляясь, поинтересовался князь.
– Не знаю, для вас письмо, мальчик-посыльный вечером принес.
Конверта нигде не было. Если Данила не ошибался, а Ордынцев уже успел убедиться, что толковый парнишка никогда не врет и ничего не выдумывает – то, похоже, что Надин знала о существовании письма и приехала сюда именно за ним.
Да ведь это – катастрофа! Надежда на то, что невеста, взяв письмо, сразу покинула дом, выглядела эфемерной. Неужели Надин наблюдала за ним с Ольгой?..
«Господи, только не это! – взмолился в душе Ордынцев. – Как же я посмотрю ей в глаза? Легче сбежать и не встречаться до конца жизни».
Стыд в его душе смешался с яростью:
«Да как у нее наглости хватило на такое?! – возмутился он. – Ни одна девушка не стала бы этого делать. Она просто испугалась бы».
Ордынцев знал, что уговаривает сам себя, может, другая и испугалась бы – но только не Надин. Та не боялась встречаться один на один с последним отребьем, неужто ее могла испугать интимная сцена? Но что же теперь делать ему? Пойти к невесте и спросить, не подглядывала ли она за его совокуплением с любовницей?..
Теперь Дмитрий знал, что значит находиться «в шоке». Он все никак не мог собраться с мыслями, но вечером, к собственному удивлению, кое-как очухался и попытался разобраться в случившемся.
«После раута Надин явно не собиралась никуда ехать, она сбежала от меня, не дождавшись, пока отъедет коляска, – вспомнил он. – Что могло изменить ее решение? Что-то, случившееся в доме. Возможно, она получила известие или письмо».
Почва вновь затвердела под его ногами. Он точно знал, что ему прислали письмо и этот конверт исчез вместе с Надин. Кто мог написать им обоим? Ответ напрашивался сам собой. Его невесту шантажировал Печерский. Девушка отказалась выполнять требования негодяя, и тот осуществил свою угрозу, сообщив о ее неблаговидном поведении жениху. Скорее всего, мерзавец написал об этом Надин, и та примчалась к Дмитрию, чтобы объясниться. Нарвавшись на сцену в гостиной, она вернулась в вестибюль, забрала злополучное письмо и уехала.
«Так получается, что мы теперь квиты? – вдруг понял Ордынцев. – Я знаю о Печерском – она знает об Ольге. Теперь любой из нас может счесть себя оскорбленной стороной и разорвать помолвку. Если невеста откажется от венчания, придется это проглотить».
Весь день Ордынцев провел, как на иголках, ожидая письма с отказом, но никто ничего ему не прислал, и он наконец-то вздохнул с облегчением. Утром приехал его шафер Веневитинов, тот с сочувствием посмотрел на взвинченного Дмитрия и принялся утешать его рассказами о волнении женихов перед свадьбой. Ордынцев не мог сказать ему правду, поэтому счел за благо поддержать предложенную версию.
Они прибыли в храм Святого Дмитрия Солунского заранее. Потом приехали гости. Дмитрий всех поприветствовал и выслушал ответные поздравления. Время шло, все разговоры давно иссякли, словно обмелевший в жару ручей, а его невесты по-прежнему не было.
«Она решила бросить меня у алтаря, – понял князь, – чтобы позору было побольше».
Ордынцев отвернулся от гостей и в изнеможении закрыл глаза, но хор грянул «Гряди голубица». Он уставился на дверь. Под ликующий распев, опираясь на руку графа Кочубея, в храм вошла Надин – и это была самая красивая женщина, виденная Дмитрием в жизни.
«Господи, спасибо тебе», – мысленно поблагодарил он и шагнул ей навстречу. Надин поражала: в ней не было скромности и целомудрия других невест, она лишь для вида опиралась на руку посаженного отца, а на самом деле шагала легко и уверенно. Невеста не надела подаренного им наряда – на ней было простое, как греческий хитон, старинное платье. Зато он отметил блистающие под чернью волос крупные жемчужные серьги. Это сочетание простоты и роскоши казалось языческим, как будто по православному храму шла ему навстречу не московская барышня, а древняя богиня.
«Диана-охотница! – вдруг вспомнил Дмитрий. – Такое же изящество и такая же божественная простота были у статуи, которую я видел в Виндзорском замке».
А ведь он всегда это чувствовал, жаль, что осознал только сейчас. Граф Кочубей подвел к нему невесту и, улыбаясь, отступил в сторону. Дмитрий протянул руку, и теплые пальцы легли в его ладонь. Он сжал их и осмелился посмотреть в лицо Надин, та не отвела глаз, глядела с вызовом. Он не смог разобрать, что таилось в этом взгляде. Но теперь это стало уже не важным. Главное свершилось – она пришла!
«Все потом, – приказал себе Дмитрий и встал рядом невестой у аналоя. – Пусть нас наконец-то обвенчают!
Обвенчаны! Гости осыпали князя и княгиню Ордынцевых восторженными поздравлениями и пожеланиями счастья. Софья Алексеевна была единственной заплаканной дамой, все остальные гостьи радостно обнимали новобрачную, а граф Кочубей, военный министр Чернышев и оба шафера с воодушевлением пожимали руку Дмитрия. Наконец все расселись по экипажам, и свадебный кортеж покатил вниз по Тверской. Дмитрий бросил взгляд на свою жену, застывшую в уголке кареты, и спросил:
